…Ну а если взять самые последние годы, когда отношения между нашими странами стали ухудшаться, и ухудшаться резко, то известно, что „львиную долю" в этот процесс внесла администрация Картера, хотя, скажем прямо, в конечном итоге никаких лавров Картеру это не принесло. Не так ли, г-н президент?
Но почему-то и новая администрация США решила продолжать движение по этому же пути. Попробуйте, г-н президент, посмотреть на происходящее нашими глазами (…военно-политические союзы, военные базы за тысячи километров от США, нацеленные на нашу страну…).
…Главное же, что мне хотелось донести своим письмом, это мысль о том, что мы не ищем противоборства с США, не покушаемся на законные интересы Америки. Мы хотим иного — хотим мира, сотрудничества, чувства взаимного доверия и благожелательности между СССР и США. Мы предлагаем сейчас США и другим западным странам честные конструктивные переговоры, поиск решений практически по всем существующим между нами вопросам — и о сдерживании гонки вооружений, и о ликвидации опаснейших очагов напряженности в различных районах мира, и о мерах укрепления доверия.
…Мы никогда не будем зажигать военного пожара… Хотели бы верить в Вашу личную мудрость также не допускать ничего, что толкало бы мир к катастрофе.
Переписка имеет свои ограничения, личная беседа в этом смысле лучше. В этой связи хочу сказать, что относительно нашей с Вами встречи я также исхожу из того, что она должна быть хорошо подготовлена. К вопросу о сроках ее проведения мы, я полагаю, могли бы еще вернуться в подходящий для обоих нас момент. С уважением, Л.Брежнев. 25 мая 1981 года".
Хейг внимательно прочитал текст, но от своих комментариев воздержался, сказав, что это письмо должен сперва прокомментировать сам президент.
В целом надо признать, что интересная попытка Рейгана завязать какой-либо личный диалог с Брежневым окончилась безрезультатно. Советское руководство просто не обратило внимания на психологический аспект письма Рейгана, когда он впервые обращался с собственным письмом к коммунисту, Генеральному секретарю ЦК КПСС, что само по себе было для него непростым шагом. Брежнев, не задумываясь, прямо вступил с ним в привычную советско-американскую полемику, которая не могла привести в тот момент к „наведению мостов" между ними. Правда, сам Рейган в своем письме также ничего не сделал в этом направлении, хотя, видимо, и откровенно изложил свои личные убеждения. Оба лидера не смогли настроиться на близкую волну для дальнейшего диалога. Их личная переписка повисла в воздухе. В дальнейшем их письма опять готовились дипломатическими ведомствами в духе существовавших идеологических концепций. „Прорыв" на высшем уровне, фигурально говоря, не состоялся. Больше того, Белый дом стал давать тенденциозные утечки из других писем Рейгана, что обесценивало их конфиденциальность.
На следующий день я передал Хейгу второе письмо Брежнева (ответ на второе, официальное, письмо Рейгана, в котором поднимались конкретные вопросы).
В ответе Брежнева выражалось сожаление, что письмо Рейгана построено на общей посылке об ответственности СССР за существующую в мире напряженность и о советской военной угрозе. Отмечался положительный отклик Рейгана на наше предложение расширить зону доверия на всю европейскую часть СССР, но в то же время западные участники мадридской встречи, включая США, уходили от ответа, что они готовы сделать сами в порядке взаимности. Высказывалась надежда на более конструктивную позицию США по другим вопросам мадридской встречи (в частности, по вопросу о созыве общеевропейской конференции по разрядке и сотрудничеству в Европе и т. п.).
Выражалось сожаление по поводу отрицательного отношения к советскому предложению об установлении моратория на размещение в Европе новых ракетно-ядерных средств средней дальности. Указывалось на то, что фактическое положение (вопреки утверждениям о советском превосходстве) таково, что ядерные вооружения СССР в Европе не превышают совокупного уровня ядерных средств группировки НАТО, и, стало быть, в Европе существует сейчас примерное равенство в соответствующих видах вооружений. Мораторий лишь фиксировал бы сложившееся равенство. Далее кратко говорилось о Польше (США не должны вмешиваться во внутрипольские дела) и об Афганистане (нужен процесс политического урегулирования).
В заключение выражалась надежда, что обмен мнениями на этом и другом уровнях будет способствовать нахождению решений.
Хейг кратко сказал: доложу президенту.
Из беседы с ним по ядерным вооружениям явствовало, что администрация не будет готова обсуждать с нами эти вопросы до встречи министров на Генеральной Ассамблее ООН, т. е. фактически в течение всего первого года президентства Рейгана сознательно исключались такие переговоры.
В ходе той же беседы Хейг сказал, что администрация с озабоченностью следит за тем, как СССР вооружает Никарагуа, руководство которой продолжает „возмущать спокойствие" в районе Центральной Америки, на что жалуются правительства стран этого региона. Хейг не мог, однако, привести каких-либо достоверных фактов на этот счет (он вообще был не прочь порой блефовать).
Тем не менее он бросил многозначительную реплику, которая была, судя по всему, ключом к затеянному им разговору о Никарагуа, а именно в случае необходимости они „могут ответить поставками американского оружия в страну, непосредственно соседствующую с СССР" (т. е. Китаю).
Я предостерег Хейга не играть с огнем. Он промолчал. В то же время Хейг достаточно откровенно пытался нас шантажировать — как в ответ за Центральную Америку (хотя наша активность там была минимальная) — возможностью американской военной помощи Китаю или определенными шагами в Польше.
Администрация активизирует „китайскую карту"
Хейг устроил (4 июня) прием в честь дипломатического корпуса в Вашингтоне (он произнес приветственную речь, я — как дуайен корпуса — ответил ему).
В связи с его предстоящим визитом в Китай в печати появились сообщения, что в ходе этого визита речь пойдет о расширении перечня американской военной техники, разрешаемой для продажи Китаю. Поэтому в беседе с ним я поинтересовался, насколько это соответствует действительности. Он утверждал, что вопрос о продаже оружия не является целью его визита, ибо главное — это обсуждение „взаимных стратегических интересов" США и Китая в глобальном плане. Правда, скороговоркой признал, что они рассматривают вопрос „о некотором поднятии уровня" списка военной техники для продажи Китаю, учитывая „дружественный характер" отношений США с ним.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
